Новости

И вот именно об этом «Чёрном дне»    воспоминание Николая Тимофеевича Шешменёва, ветерана войны, бывшего командира партизанского отряда.

«Это было в апреле 1942 года. Солнце лениво поднималось вверх и едва было видно из-за густого тумана. Кругом стояла тишина. партизанский отряд, расположенный в деревне Ляхово, занимался обычными делами, пришедшие с задания бойцы отдыхали, свободные от дежурства - приводили в порядок поношенную одежду, чистили оружие. Вряд ли кто в деревне мог подумать, что этот день принесёт много бед.

Недалеко от деревни на взгорке, где находилось кладбище, заросшее кустарником и высокими тополями, находился партизанский дозор. Видимость была плохая, и бойцы всматривались вдаль, внимательно вслушивались. Вдруг кони, что находились у тополей, насторожились: подняли уши в сторону опушки леса, откуда тонкой лентой вила дорога. Дозорные сразу это заметили. Стало ясно, что со стороны леса двигается колонна, слышен стук колёс и лязг оружия.

Партизанский отряд и местные жители по тревоге заняли оборону. Карательный отряд приблизился к деревне Ляхово и открыл сильный пулемётный и автоматный огонь по обороне партизан. Неравный бой продолжался около трёх часов. У защитников деревни кончились боеприпасы.

Немецкие каратели, когда заняли деревню, согнали жителей в дома, а сами угоняли скот, грузили на повозки хлеб и одежду. Затем каратели начали поджигать дома. Загорелись и те дома, в которых находились мирные жители.

О зверстве фашистов в деревне Ляхово стало известно и в соседних деревнях. Нужно было срочно поспеть на помощь. Наша рота с ходу заняла исходные позиции. Дальнейшее продвижение карателей было приостановлено.

Командир роты приказал немедленно   открыть огонь по противнику. Покидая горящую деревню, каратели заняли оборону на взгорке, где находилось Ляховское кладбище.

Время торопило. Нужно было отбить у противника всё награбленное. Мы посоветовались и решили выслать пулемётные расчёты и автоматчиков, чтобы зайти в тыл противника и нанести удар. На пути была бурлящая река. Средств для переправы через неё не было.

Выход из этого положения подсказал дядя Паша, так мы его называли в отряде. Ему на тот момент было около 50-ти лет. Он указал на сарай из досок, из которого соорудили плот.

Наши пулемётчики ударили по противнику. Каратели этого не ожидали. Среди них началась паника. Сопротивление прекратилось. Боясь полного окружения, они начали отступать, второпях погружая на повозки убитых и раненых. Покидая деревню, они набросали на дорогу и вокруг противопехотные мины, похожие на детские игрушки. Наши пулемётные расчёты поливали их свинцовым огнём.

Из-за реки отчётливо была видна сгоревшая деревня. Только кружились над ней прилетевшие птицы: искали гнёзда и свои скворечники, которые сгорели вместе с домами.

Переправа через реку была восстановлена. Двое молодых парней из соседней деревни Белый Холм спешили посмотреть, что же там натворили каратели. Позабыв обо всякой предосторожности, бегом бежали в деревню. Один из парней ударил носком ботинка по мине. Раздался взрыв и крик. Оба парня лежали на земле. К ним поспешил старшина Козлов. Один из парней был убит, а другой – тяжело ранен.

Когда мы приблизились к тому месту, где три часа назад стоял дом, мы увидели страшную трагедию. На месте ещё не догоревшего дома, лежали кучи обгоревших трупов.

Все были поражены зверством карателей по отношению к мирным жителям. У нас невольно покатились слёзы. Склонив голову, минутой молчания мы почтили память павших и поклялись отомстить за их неповинную смерть.

В этой кровавой трагедии мало кому удалось выжить. Помню, спаслась одна женщина. Обгоревшая, раненая, вся в крови, перевалилась через подоконник горящего дома, и, погасив на себе одежду, лежала, притаившись мёртвой. От огня было жарко, падали горящие головни, но она лежала.

Удалось спастись и девушке лет 13-14. она под прикрытием дыма выкатилась из окна, как клубок пламени. Погасила на себе одежду и лежала в кювете с водой до прихода партизан.

В тот день один из жителей ещё утром ушёл в лес, чтобы заготовить дрова. Когда каратели начали наступать на деревню, он понял в чём дело и остался в лесу до прихода партизан. Со слезами на глазах 60-ти летний мужчина смотрел на то место, где утром стояли дома. Рассказал, что погибла вся его семья.

Около сгоревших домов лежали на некотором расстоянии трупы, в основном подростков. Они, стремясь спрятаться от верной смерти, выскакивали в окна и бежали. Но каратели расстреливали каждого, кто пытался спастись от огня. Только возле одного дома лежало 18 трупов. На всех была обгоревшая одежда, лица, руки были в крови от ран. Лежали они в разных позах на сырой, холодной, весенней земле. Не увидят они своих братьев, отцов и сестёр, которые сражались с фашистами на фронтах Отечественной войны и в партизанских отрядах за счастливое будущее нашей Родины.

Мне запомнилась на всю жизнь одна белокурая женщина, совсем ещё молодая, у которой на руках был грудной ребёнок. По всему было видно, что она отказалась идти в дом, куда сгоняли фашисты всех людей деревни Ляхово. Каратели расстреляли её. Она лежала на середине улицы. Полураскрытые её глаза смотрели куда-то вдаль, остывшие руки прижимали к груди любимого ребёнка. Крохотная девочка крепко прижалась к своей матери.

Партизанка Храмченко подошла к девочке и со слезами на глазах хотела поднять ребёнка. Материнские руки уже окоченели. Когда девочку подняли на руки, она заплакала, не понимая, что случилось и почему её мама лежит холодная, неподвижная.

За годы Великой Отечественной войны мне много пришлось видеть жестокостей гитлеровцев. Но такую трагедию, как в деревне Ляхово, забыть нельзя.»

 Много было сожжено деревень за годы Великой Отечественной войны. Это и Мончино, и Шилово, и Боровая.. Но самое зверство своё фашисты показали в деревне Ляхово. Хранится в музее и воспоминание о  страшном дне той самой 14-летней девочки, которая чудом спаслась из горящего дома. Это была Нина Яковлевна Трифоненкова.

Всё дальше от нас уходит страшное время Великой Отечественной войны. Всё меньше остаётся свидетелей тех дней. Но мы должны помнить и не забывать, какой ценой им досталась Победа. Ценой собственной жизни они ковали её для нас, чтобы у нас над головой было мирное небо.

Тамара Голенищева «Памяти Сожжённой деревни»  

                      Вновь земля, который уж год

                      Соком жизни наполнила землю,

                       И скворцы совершают облёт,

                       Продолжению рода внемля.

                Только те, что покоятся тут,

                Не увидят ни внуков, ни правнуков.

                Страшен был их последний маршрут

                И прощальными трели жаворонков.

                        Здесь весеннее небо затмилось

                        Смрадным дымом сожжённых людей,

                        И природа навек изумилась

                        От неслыханного из злодейств.

                  Никогда не скажут любимым

                  Слов заветных мальчишек уста:

                  Захлебнулись удушливым дымом,

                   Приняв смерть, на колени не встав.

                           Матерями не станут девчонки,

                           Их смертей и века не простят.

                           Голоса их, отчаянно звонкие

                           До сих пор над полями летят.

                    Мы не знаем фамилии матери,

                    Не отдавшей ребёнка из рук,

                    Заслонившей своими объятьями

                    Малолетнюю дочку от мук.

                           Не расскажут седые берёзы

                           Уцелевшие в страшной войне,

                            Про бессильные, горькие слёзы

                            Стариков и старух в том огне.

                      Слёзы, муки, что судьбы изранили,

                      Пусть дожди донесут, как гонцы.

                      Содрогнутся пусть дети в Германии

                      От того, что творили отцы

                              Наша память не будет спокойна:

                              Пепел предков не даст ей застыть!

                              Наша жизнь пусть продолжит достойно,

                              Что отцы не успели свершить.